В Сиаме мы не нашли сиамских кошек (Бангкок; первые российские гости Таиланда)

Всю свою сознательную жизнь я путешествовал, как оказалось, неправильно, не подозревая, что в дороге меня защищают пять ангелов-хранителей. Принимал решения в те дни, когда этого не следовало делать, игнорировал движения звезд, пренебрегал предзнаменованиями, не обращал внимания на подсказки добрых и злых духов.

— Так ты долго не протянешь, во всяком случае, в Бангкоке, — доверительно заявила мне, надвигаясь на меня всем своим большим и горячим телом, наша-спутница-на-неделю, знаток местных реалий из фирмы «Prestige Passport Travel» Сумали. Но дальше распространяться на эту тему не стала, поскольку справедливо опасалась, что мне могут наскучить ее рассуждения на околооккультную и астрологическую темы. А потерять клиента да еще в такой «мертвый» сезон в Таиланде — беда!

А время для путешествия действительно было неподходящее! Мы попали в столицу в апреле, в разгар лета. Долго собирались, и вот — баня! Огромная парная величиной с целый Таиланд. Не хочется двигаться, не то что с кем-то вежливо беседовать, договариваться о встречах и поездках — притулиться бы к кондиционеру и замереть…

Но расслабляться нам не дано было ни на час.
…Сумали все же захватывает мою потную ладонь и шепчет на жуткой смеси английского с итальянским:
— Жизнь у тебя будет долгая (знакомые мотивы с площади Киевского вокзала). Хоть духов ты не признаешь, серьезных катастроф у тебя не было (это можно и так заметить). В Бангкоке ты впервые (какая проницательность!). И ангелы у тебя все же имеются, — и она ткнула толстым пальцем куда-то в верх ладони.

Ладно, пусть будут. В таком городе без добрых «защитников» не обойтись. Ведь Бангкок — Город Ангелов!

По хлонгам Бангкока

Подлинное имя столицы Таиланда — Крунг Теп — действительно означает «Город Ангелов», а Бангкок — это была такая маленькая рыбацкая деревушка на берегу реки Шао Прайя. Внешне город и впрямь напоминает убежище множества небожителей — с тремястами буддистскими храмами, подпирающими вечно голубые небеса. Но мы видели другой город — прибежище обычных смертных, перегруженный транспортом и людьми мегаполис, задыхающийся в смраде выхлопных газов, больший по размерам, чем Джакарта и Манила, с очень земными проблемами.

Сверху эти земли предстают тоскливой коричневато-салатовой гладью, испещренной прямыми линиями каналов и квадратами рисовых чеков. Жизненную силу им дает полноводная река Шао Прайя, величаво текущая от северных границ страны на восток и юг к Сиамскому заливу. Хлонги — каналы — это ее дети. Палочки-выручалочки гигантского города, замершего в часовых уличных пробках, и поэтому мы сразу отказались от машины и выбрали лодку, чтобы вплыть в прошлое и настоящее Таиланда.

— Все-таки мы так быстро меняемся, — признается мне Сумели, — что я сама не замечаю, как становлюсь чужой в собственном городе. Население его увеличивается на четверть миллиона в год.

Наш микроавтобус лавирует в уличном муравейнике и устремляется к спасительной реке по Новой улице, название которой написано и по-английски, и по-тайски.
— Это самая старая улица Бангкока, — грустно улыбается Сумали, — она восходит ко времени, когда, кроме хлонгов с лодками и слонов, у нас не было никаких транспортных средств. Слоны уже далеко, а хлонги исчезают…

В путеводителе по Бангкоку серии «Inside Pocket Guides», считающемся одним из лучших и потому приобретенном загодя еще в Лондоне, знаток города Стив ван Бек советует перед поездкой по каналам посетить королевский музей плавсредств; затем явиться в два часа пополудни к Восточному отелю; пройти вдоль здания через узкий коридорчик и выйти на пристань; нанять «рисовую» лодку руа май (моторку), а не «длиннохвостик», на 8 — 10 человек. Цена будет зависеть от вашей способности торговаться, но не более трехсот батов. Сказать лодочнику, что едете на четыре часа.
Вы думаете, мы так и сделали? Ничего подобного!

Во-первых, Сумали провела нас к лодке каким-то окольным путем, и было это ранним утром, а не в «два часа пополудни», как указано в «гайде». Во-вторых, она выбрала не «рисовую» лодку, а именно «длиннохвостик». Лодочник, молодой парень в драных штанах и выцветшей фуфайке, помог нам безошибочно ступить на нужную доску днища, чтобы шаткая посудина не черпанула воды и, не дай Бог, опрокинулась. С особой теплотой отнесся он к Сумали, которая ступила на корму с видом тайской принцессы в изгнании, возвращающейся с почетом на родину, но потом вдруг замахала руками, пытаясь удержать равновесие.

— Только не за руль! — именно это, скорее всего, завопил лодочник, принимая на себя основной вес нашей спутницы и заслоняя своим телом трехметровую лесину, именуемую рулем, торчавшую из воды, как соломинка из коктейля.

Наконец все уселись. Взревел мотор. Плавно развернувшись, наш гондольер направил судно вверх по реке, ближе к противоположной стороне, чтобы через несколько минут нырнуть в ближайший хлонг. Мимо проплывали храмы, здания офисов и отелей, но скоро все это кончилось. Нас окружила тишина. Мотор, смолкший на какое-то время, позволил прислушаться к журчанию воды, крикам птиц в ветвях и радостным воплям детишек, безбоязненно плескавшихся в сомнительной чистоты водах канала. По обоим берегам проплывали однотипные хижины из рубероида с террасками, неизменные лодки и всюду — бесчисленные собаки — худые, шарахающиеся от людей (значит, обижают!), вечно голодные. (И не всегда живые.)

Хлонги охватывают полукругом половину Бангкока. Они приведут вас практически в любой уголок города, и до сих пор здесь лодок больше, чем автомобилей. Утренняя река встречает вас не тишиной и прохладой, а ревом моторов, гудками и криками лодочников. Разноцветная армада снует по реке, на первый взгляд, бессистемно, но на самом деле все тут упорядочено и четко организовано. Флагманы, несомненно, тяжелые и низко сидящие баржи-рисовозы, похожие на ноевы ковчеги тонн на 30-50 каждый. Кроме них — бесчисленное множество торговых суденышек-сампанов, прогулочных баркасов и так называемых «скифов» с длинным-предлинным рулем — те самые хангияо-«длиннохвостики».

Бонсонг — наш капитан на несколько часов — немного говорит по-английски, а то, что не понимает, спрашивает у Сумали. Он родился здесь, на воде, и здесь же, наверное, умрет.
— Раньше было намного чище, не было вот этого, — и он брезгливо отпихнул от борта лодки какой-то сомнительного вида предмет, похожий на остов доисторического животного. — А вообще-то за двести лет тут мало что изменилось, разве что магнитофоны стали орать благим матом в хижинах по берегам. А взрослые женщины купаются одетыми в темные саронги. Они не раздеваются вообще, — доверительно сообщил в заключение Бонсонг.

Когда-то морские приливы поднимались даже сюда, в каналы, и вымывали все нечистоты в море, — продолжал рассказывать Бонсонг. — А сегодня много хлонгов закопали, сделали искусственные, и приливы уже не ощущаются. Бизнес на хлонгах процветает. Бакалейные лавки, рестораны, лотки с мороженым, бары — все на лодках. И даже — банки!

— Раньше вот здесь был плавучий базар, все то же, что на берегу, только на воде. Но, к сожалению, перебрался на сушу. Помню, в былые годы на лодочке можно было проплыть вдоль прилавков и по дешевке купить все — от булавки до автомобиля, не говоря уже о том, чтобы закусить.

Где-то на втором часу круженья по хлонгам наш лодочник вдруг проголодался. Сбросив скорость, «длиннохвостик» стал медленно подходить к небольшой плоскодонке, уткнувшейся носом в илистый берег. Там священнодействовал некто в соломенной шляпе, скорее всего, китаец. Лицом он к нам так ни разу и не повернулся. В одной кастрюльке у него кипела вода, куда он время от времени кидал шмотки рисовой вермишели. В другой бурлили мясные шарики. В третьей был соус ярко-оранжевого цвета.
— Сладкий ананас с горьким «чили», — объяснила, глотая слюну, Сумали.

Отточенными движениями старик сбросил в фарфоровую чашечку щепотку вермишели, на нее положил три фрикадельки, а поверх брызнул соуса. Лодочник, чуть ли ни на лету, поймал блюдо и принялся поглощать его столовой ложкой, помогая себе деревянной палочкой. Бросив обратно чашку и монету в десять батов, он снова взялся за руль. А к плавучей закусочной уже подходила следующая лодка.

Разморенная качанием на волнах, Сумали разоткровенничалась:
— Николай, я очень люблю фарангов (иностранцев). Они добрые люди, никогда ничего плохого нам не делали. Я в матери тебе гожусь. Ну, в старшие сестры. Моя мать — далеко на севере, в буддистском монастыре, она паломница. А бабушка была очень старая, она родилась в середине прошлого века и еще девочкой знавала русских моряков.
— Не может быть! — Я оторвал взгляд от проплывавших мимо хижин под сенью кокосовых пальм и уставился на Сумали. — Каких еще моряков?!
— У меня дома записано. Капитана звали, кажется, Асланбек.

Так… Малоизвестная страница советско-таиландской, то есть извините, российско-сиамской дружбы, как написали бы в «застойные» годы. Забегая вперед, сообщаю: я нашел этого «Асланбека». Речь шла о судах Тихоокеанской эскадры, бросившей якоря на внешнем рейде напротив устья реки Менам в… 1882 году. Командовал эскадрой адмирал Асланбегов. Но как она запомнила?!
— Сумали, а что еще рассказывала твоя бабушка?
— Она говорила, что ей очень понравились русские моряки, гостившие в Бангкоке.

Русско-сиамские связи… Качаясь на волнах, поднятых встречным «длиннохвостиком», я уже прикидывал, где искать продолжение темы, чтобы потом прислать Сумали более подробный рассказ о пребывании российских моряков на берегах Таиланда — на память о незабвенной бабушке.

И я нашел, уже в Москве. Да простит меня читатель, настроившийся на жаркую тайскую волну, давайте остановимся совсем ненадолго под навесом из банановых листьев, а я тем временем набросаю главку в несколько строк, в надежде, что прочтет ее и моя бангкокская подруга.

…Задолго до открытия морского пути в Индию и до того, как первые сведения о Таиланде достигли Европы, в Центральной Азии знали о существовании мощного тайского государства. Еще в первой половине XV века узбекский ученый и путешественник Абд ар-Раззак из Самарканда описал его в своем трактате, и в те же годы тайские товары впервые попали на среднеазиатские базары. В то же время в Таиланде появились выходцы из Армении, а в XVII веке путешественники с Кавказа стали здесь нередкими гостями. Тайские правители, всегда проявлявшие религиозную терпимость, были рады иностранцам. В Таиланде появились даже армянские поселения! И у христиан были те же права, что и у местного населения. В конце XVIII — начале XIX века большой интерес к этой стране проснулся и в России, благодаря нескольким книгам, вышедшим в Санкт-Петербурге и Москве.

Первыми российскими гостями Таиланда стали два судна — клипер «Гайдамак» и корвет «Новик» в 1863 году. Король Рама IV вручил капитану клипера Печурову пакет с визитными карточками для передачи русскому правительству. Через десять лет в дельте Менама бросил якорь другой корвет — «Аскольд». Командующий Тихоокеанской эскадрой Брумер и офицеры были приняты при дворе. В их честь был устроен феерический праздник на воде с королевскими гребцами.

Не обошел вниманием Таиланд и Н.Н.Миклухо-Маклай, хотя об этом мало кто знает. Он был принят королем Чулалонгкорном, давшим указание оказывать русскому ученому всяческое содействие. Было это в 1875 году. Николай Николаевич составил подробное описание племен оранг-сакаи и оранг-семанг, записал свои впечатления от тайских архитектуры и ремесел.

И вот появляется, наконец, тот самый адмирал Асланбегов. Эскадра прибыла на празднование столетия Бангкока 16 апреля 1882 года. Офицеров разместили в роскошном дворце для гостей, их принял король и министры. Затем команде вручили памятные медали в честь юбилея столицы. Спустя девять лет в воды Таиланда вошла канонерская лодка «Сивуч». Капитан Плаксин вручил королю Чулалонгкорну высшую российскую награду — орден св. Андрея Первозванного и письмо от Александра III. В свою очередь, капитан Плаксин был удостоен ордена Белого Слона II степени.

А вскоре в России побывал брат короля принц Дамронг, посетил Одессу и Севастополь, был на кораблях. И вслед за ним сам король удостоил своим визитом Санкт-Петербург и Москву…

Первое же русское посольство в Таиланде появилось в апреле 1898 года. Подробные материалы о русско-таиландских связях опубликованы Институтом востоковедения РАН. Так что, дорогая моя Сумали, у твоей бабушки действительно были все возможности познакомиться со славными российскими мореходами сто с лишним лет назад!

Вконец укачанные, мы с облегчением ступили на твердый причал близ Восточного отеля, и тут последовала расплата — всего по 20 батов с человека, меньше, чем в прейскуранте. Теперь я понял, почему Сумали повела нас к пристани с другого хода. В этом городе все надо делать умеючи, иначе никакие ангелы не спасут вас от катастрофически пустеющего кошелька. Этот урок мы не забывали, пустившись уже в сухопутное путешествие по стране в поисках самых экзотических примет жизни Таиланда. Мой интерес к природе и особенно к животному миру придал этим поискам определенную направленность…

Визитная карточка любой страны — ее национальная кухня. У тайцев эта «карточка» острая и пряная и составлена из контрастных вкусовых ощущений — соленого и кислого, горького и сладкого. Фрукты в ней занимают главное место. А искусство их резки — самое совершенное в мире. Ну, если не в мире, то в Азии — точно. Ни одно торжественное застолье не обходится без красиво нарезанных фруктов, уложенных на серебряном блюде, украшенном цветами.
Это искусство уходит корнями в средние века, в эпоху Сукотаи, во времени правления короля Менграи. Его супруга Нанг Ноппамас на одном из праздников соорудила огромных размеров чашу из листьев банана и стеблей бамбука, выложила ее резанными фруктами — и получилось чудо. Сегодня фестиваль Лой Кратонг посвящен исключительно искусству резки фруктов и овощей.
Оно официально признано одним из десяти видов национальных ремесел и первоначально было разрешено только при королевском дворце, но постепенно разошлось по храмам, а потом и по всему королевству.
Особое распространение это искусство получило при короле Раме II, который написал поэму о тайских женщинах, которые, кроме прочих добродетелей, обладают и даром «резьбы по фруктам».
Признанным призером последних фестивалей остается преподавательница Пенпан Ситтитраи — к ней приезжают учиться этому своеобразному искусству со всего мира, но больше всего из Швейцарии, Франции, Австралии и Индии.

Петухи и петушки

В один из самых жарких дней, какой только можно было выбрать в череде наших таиландских будней, мы отправились на петушиные бои. По правде сказать, одного из нас больше интересовали схватки не настоящих, а аквариумных петухов из отряда лабиринтовых рыб. «Но или вам и то, и другое, или — ничего, так здесь повелось», — вежливо объявила Сумали.
И мы поехали в дальние пригороды Бангкока.

Места проведения петушиных боев особо не афишируются и фарангов туда пускают с неохотой. Но нам пошли навстречу, ведь мы клятвенно пообещали не вмешиваться в игру и не нарушать священнодействия участников.
Вдоволь намучившись в «пробках», мы уже в девять утра оказались на месте. Но… «зал» был пуст. Впрочем, его стоит описать подробнее.

Нас провели между двух деревянных хибар, стоящих прямо на болотистой почве, утыканной пустыми бутылками и пивными банками. По хлипкому мостку через ручей перебрались на некое подобие полянки, посреди которой стоял соломенный навес, а под ним — круглый ринг, огороженный куском поролона полуметровой высоты. Матерчатый пол этого загончика был жестоко изорван когтями дерущихся птиц. Вокруг него расставлены пластмассовые табуретки, а в нескольких метрах от арены местные хозяйки уже разворачивали «полевые кухни» — все та же рисовая вермишель с «наполнителями» в виде куриного мяса (оно бегало в изобилии повсюду), мясных фрикаделек и овощей плюс несколько острых приправ.

Участники состязания мерили пространство соломенных клеток, изготовленных в виде полусферы и расставленных вокруг ринга. Окрас птиц был в основном черно-красно-белый с вариациями, а внешне они удивительно напоминали археоптериксов из альбома реконструкций доисторических животных Буриана — такие же мощные голенастые лапы, острые клювы и пронзительные взгляды…

Наконец появились владельцы и, скрестив ноги, расселись на деревянном «насесте». Встали. Ушли. Принесли трех петухов и пустили на ринг. Сами сели рядом на корточках. Стали взвешивать на руках — для боя нужны одинаковые птицы. Принесли еще двух. Трех! И вот их уже восемь. Из них отобрали первую пару. Между тайцами началась перебранка. Наверное, это входит в ритуал подготовки. Гребешки у петухов между тем наливались кровью, и они внимательно рассматривали друг друга, видимо, взвешивая шансы соперника.

Прошло часа три. Жара крепчала. Пошли безобидные оскорбления: «Твой совсем цыпленок!».«А твой недоношенный, вылез раньше яйца из курицы!»(Вот будет смеху, если именно он победит!)
Тут все как по команде поднялись и отправились на площадку неподалеку — делать ставки. Нас туда не пустили.
Полдень. Петухов унесли поить теплой водой. Им смачивают головы и протирают губкой шпоры, а потом заклеивают их скотчем. Иначе этот бой может оказаться для многих птиц последним. А не хотелось бы: цена бойцового петуха — от 500 до 1500 долларов!

Наконец ставки сделаны, начинается бой. Бойцы ходят кругами, как бы испытывая друг друга на выносливость и лишь изредка поддают сопернику клювом или когтистой лапой. Шеи у них вытянуты, они так и норовят подлезть головой под крыло другого, развернуть его и протащить по всему рингу в такой унизительной неестественной позе. Удачный клевок. Еще. Зрители, а главное, владельцы, неистовствуют. За день многие тут теряют все и приобретают целое состояние, равное многолетнему заработку тайца среднего достатка.

Я спросил Сумали, почему столько здоровых молодых людей в будний день проводят время здесь, а не работают, скажем, на уборке фруктов или стройке. Она с удивлением воззрилась на меня и, потягивая из аптечного пузырька приторную жидкость, именуемую здесь «глюкозой», величественно ответила:
— Николай, это ежедневная изнурительная работа. Такого петуха нужно вырастить, уберечь от воров и завистников-отравителей. Да-да, нанимают специальных петушиных киллеров, которые готовят ядовитые добавки к зерну. Поев его, петух медленно, незаметно поначалу, хиреет, теряет бойцовские качества, а главное — не может производить себе подобных. И потом, они — миллионеры!

Вот уж чего не скажешь по их виду! Братия, сгрудившаяся вокруг ринга, меньше всего напоминала даже людей среднего достатка, которых большинство на улицах Бангкока. Может, это такой особый шарм — вырядиться в лохмотья, а потом уехать на роскошной «тойоте» или ином лимузине — таких, кстати, немало скопилось у проходного двора, ведущего к полю боя. Но этого нам так и не удалось выяснить, поскольку мы были приглашены к другим петухам, на этот раз с плавниками вместо перьев.

Под соседним навесом разворачивалось захватывающее действо, и тут правила ничем не отличались от предыдущего. Участники состязания, два крупных самца, сидели в разных стеклянных сосудах, но уже давно заметили друг друга через толстые стекла и ходили, дугой выгнув тело и распушив «оперение», которое переливалось всеми цветами радуги.

В отличие от настоящих петухов эти дерутся единожды, потому что раны, нанесенные в бою, бывают настолько серьезны, что не позволяют рыбам мериться силами во второй раз.

Но вот, вволю налюбовавшись друг другом, петушки стали выказывать готовность к драке. Владельцы удовлетворили это желание бойцов — в мгновение ока оба оказались в одной стеклянной банке с довольно теплой водой (температура действует на лабиринтовых рыб, живущих на воле в мелких прогреваемых солнцем водоемах, в том числе рисовых канавках, как красные штаны матадора на быка). И тут же сцепились устами не на жизнь, а на смерть. Может, они слышали подбадривающие крики хозяев и болельщиков, а может, сами себя подначивали, короче говоря, одного бойца скоро пришлось удалять с поля, как говорится, в крайне тяжелом состоянии. Соперник выдрал ему напрочь большую часть рта и плавник, не говоря уже о мелких царапинах. Его владелец и те, кто поставил на рыбу, потеряли по 100-150 долларов — половину средней годовой зарплаты тайца.

Поскольку бои эти в стране проводятся полузаконно, то с нас, фарангов, взяли за «секретность» 200 батов и очень просили не называть места действия. Вот тут-то устроители баталий могли быть абсолютно спокойны: даже под регрессивным гипнозом я не смог бы объяснить, как мы добирались до этого забытого Богом уголка на задворках Бангкока…

В пасти крокодила

— Это был настоящий гигант — метров шести, а весил, точно помню, 1114 килограммов! Родился у нас в питомнике, 10 июня 1972 года. Занесли в Книгу рекордов Гиннесса как самого крупного крокодила, родившегося в неволе. Звали Йаи.
— А вид какой?
— Наш, сиамский. Правда, наполовину. Его мать, сиамка, согрешила с каким-то близлежащим кавалером. Представляете — мы даже точно не знаем — с каким. Там их целая куча! Сами увидите.

Нам невероятно повезло. На самой крупной в мире крокодильей ферме Самутпракарн, что на полпути между Бангкоком и туристской Меккой Патайей, удалось встретиться с почти легендарным основателем питомника и зоопарка мистером Утаи Йонпрапакорном. Еще будучи совсем молодым человеком, он в 1950 году буквально на пустом месте построил первые вольеры, подвел воду, добыл лицензии на отлов животных на севере страны. Доставил их сюда, на ферму, и началась работа.

— Должен вам сказать, — заметил доктор Утаи, — что желающих трудиться здесь было маловато, даже при том, что многие тогда искали работу. У людей какой-то врожденный страх перед рептилиями. Хотя с точки зрения эволюции это вряд ли объяснимо. Ведь если и было кого бояться в древности, так это динозавров — вон они, кстати, экспозиция — целый юрский парк, — но человек не совпал с древними ящерами в пространстве и времени — их разделяют десятки миллионов лет. Зачем же тогда бояться крокодилов? Посмотрите потом на наших дрессировщиков — те навсегда преодолели в себе страх перед жуткими челюстями и мощным хвостом.

Доктор Утаи не скрывает, что у питомника не только природоохранное, но и коммерческое назначение.
— Иначе нам просто не свести концы с концами. Изделия из кожи — сумки, ремни, обувь — расходятся прекрасно. Их покупают главным образом японские и русские туристы. А вот обед из крокодильего мяса до сих пор считаю кощунством, как хотите думайте. Сидят посетители рядом с вольерами, любуются на рептилий и едят из кокосовых горшочков суп из… них же. Но я не вмешиваюсь…

Мы не стали расстраивать мистера Утаи и не притронулись к крокодильему мясу, хотя по вкусу оно, говорят, как телятина, а двинулись прямо к вольерам.

Короткое отступление для тех, кто не делает различий между крокодилом, аллигатором, гавиалом и кайманом (эту информацию о своих питомцах предоставил специально для наших читателей питомник Самутпракарн).

Их подопечные — древнейшие создания на земле. Выжили они, главным образом, потому, что климат в тех местах, где они обитали, практически не менялся. Живут в пресной воде, но не брезгуют и солоноватой в устьях рек. Но один вид — гребнистый крокодил — настолько храбр, что заплывает далеко в море, его видели в 600 километрах от берега!

На суше они часто лежат с широко открытой пастью — это связано с терморегуляцией. Неверно думать, что им чем жарче, тем лучше. Ничего подобного! 38 градусов для многих из них — предел терпимости.

Питаются всем, что движется и что могут одолеть. В желудке одного гиганта обнаружили останки… носорога. Бегают по суше галопом и довольно быстро, до 12 километров в час. Откладывают до сотни яиц. Маленькие крокодильчики внутри, перед тем как вылупиться, принимаются квакать, тогда мать их оттуда вызволяет.

Теперь о видах. Их двадцать один. Семейств — три. В питомнике представлены все, и, право, стоит посмотреть на них почти в естественной среде обитания. Животные размещены по возрастному признаку и, конечно, так, чтобы отдельные особи не принялись вдруг выяснять межвидовые отношения. «Детский сад» кишит малявками всех видов длиной до метра — полутора. Здесь, как ни старайся — все равно не поймешь, к какому семейству относится тот или иной зубастик.

Идем дальше, поднимаясь на мостик и рефлекторно пробуя ногой крепость досок: под нами — раскрытые пасти и внимательные мутные глазки — не приведи Господь свалиться! Об этом предупреждал еще мистер Утаи. Давным-давно был случай (об этом здесь не любят вспоминать) — служитель, мывший настил, пятясь, задом снес ограждение. Хотя помощь подоспела буквально через несколько секунд, удалось вытащить только верхнюю половину тела, нижнюю так и не нашли.

Но вернемся к семейству аллигаторов. Это американские виды, за исключением одного китайского. Типичный представитель — миссисипский аллигатор — достигает длины 5,8 метра. Вот он, раскрыл пасть. Вентилируется… Молодой — видны ярко-желтые полосы на почти черной коже. А вот и его китайский собрат, у этого морда покороче, имеются три пары так называемых зазатылочных щитков. Мелковат. Живет только в нижнем течении Янцзы. Не опасен.

Очковых кайманов — два вида. Довольно опасны для человека. Но изделия из их кожи весьма ценятся, поэтому в питомнике их больше всех. Однако в дело идет только кожа молодых животных — им не исполнилось десять лет. Потом она затвердевает намертво.

Следующее семейство — настоящие крокодилы — самое многочисленное в природе. В этом нетрудно убедиться, свесившись за перила, отделяющие два мира. Зеленоватая поверхность пруда вроде бы спокойна — ни всплеска. Ни за что не подумаешь, что он кишит огромными рептилиями. Но вот одна выдает себя неосторожным движением хвоста — со дна поднимается ил и расплывается по поверхности. Вслед за ним медленно показывается гребнистая спина, щиток, другой, третий… Когда же они кончатся?! Перед нами великан метров в шесть, не меньше! Именно таких размеров достигают нильские крокодилы, способные нападать даже на буйволов, не говоря уже о незадачливых пловцах и прачках.

К семейству причислен и тот самый гребнистый крокодил, который способен плавать в открытом море. Уникальный вид. Среди десятка других, дефилирующих в прудах под нашими ногами, этого узнаешь сразу — по паре мощных гребней на голове.

И последнее семейство — гавиалы. Вот он, обладатель длинной и узкой морды, оседлал самку, которой, кажется, все равно, кто там, наверху, — жарко… Нередко передняя часть морды у гавиала неестественно расширена — там расположен придаток из мягких тканей, напоминающий индийский глиняный горшок «гара» (отсюда и название «гавиал» — искаженное от «гариал»). Если повезет, можно встретиться с ним в таиландских реках. Но советуем нашим соотечественникам, не обладающим навыками общения с крупными рептилиями, туда не соваться…

Нам оставалось увидеть главный аттракцион фермы — кроко-рестлинг. Не будучи сторонниками игрищ с дикими и очень опасными животными, мы все же решили познакомиться с действом и не пожалели об этом.

Как и любое цирковое представление, это таит в себе элемент риска: как ни выдрессировано животное, поведение его непредсказуемо. Может быть, эти молодые ребята, ежеминутно рискующие жизнью, еще пока хорошо отделались лишь шрамами на руках. Сытые, ухоженные рептилии вяло, как бы нехотя выполняют прихоти дрессировщиков — держат открытой пасть и позволяют таскать себя по-всякому. Выяснить у циркачей, не было ли несчастных случаев, не удалось, не помогла даже ссылка на знакомство с мистером Утаи. Единственное, что мы сумели узнать — для подобных представлений отбираются путем целенаправленной селекции самые покладистые, неагрессивные особи, усваивающие дрессуру, и именно их пускают в разведение — для закрепления полезных навыков. Но о каких навыках можно говорить применительно к рептилии?.. (Хотя оппоненты могут вспомнить ручных удавов в поселках южноамериканских индейцев, тех, что охраняют дома и малых детей от хищников.)

Одно можно сказать твердо — хлеб у этих ребят не легкий, несмотря на кажущуюся легкость их действий. Достать зубами купюру, брошенную в пасть рептилии, — для этого надо быть не только ловкачом, но и отчаянным храбрецом. К тому же можно представить, какое зловоние исходит из пасти крокодила, питающегося рыбой и моллюсками!

Сорок тысяч крокодилов — это много даже в масштабах всей Юго-Восточной Азии. Дело, за которое сорок пять лет назад взялся энтузиаст-таец, процветает. Пусть за счет туризма — разве это плохо? Здесь, на ферме, удалось найти ту золотую середину, когда и научная природоохранная работа ведется, и зрелищность обеспечена, и местная промышленность развивается. А что такое десяток-другой сумочек, проданных за день, когда в садках подрастают тысячи двухметровых обладателей прекрасной кожи?

Знак орхидеи

Ощущение рая земного я в своей жизни испытывал трижды. Первый раз — среди зеленых холмов в провинции Нампула в Мозамбике, когда череда голубых гор уходила за горизонт, за безбрежную саванну, освещенную розовым закатным солнцем, и земля медленно остывала, потрескивая и отдавая накопившееся за день тепло; второй раз — на шоссе среди Аллеганских гор в Пенсильвании, когда автобус остановился, мы вышли, и все стихло — остался только пропитанный хвоей прозрачный воздух и стерильно-зеленый лес и знак: «Внимание! Здесь дорогу переходят жабы!». Третий раз это произошло здесь, в Таиланде, в Парке орхидей Нонг Нох, на побережье Сиамского залива, близ Патайи. Меня привело сюда желание своими глазами увидеть индийских слонов, занимающихся в особой лесной школе, о которой так много пишут местные газеты.

…В давние времена армии сиамских королей нередко одерживали победы благодаря безотказному оружию — толстокожим гигантам. По аналогии с кавалерией их полки и роты можно было бы назвать — а может, и называли, кто знает! — элефантерией. То были особые боевые слоны — грозные и безжалостные. А их менее воинственные собратья тем временем трудились на лесозаготовках и украшали собой дворцы знатных тайцев.

К большой печали туристов и детишек, слонов в Бангкоке не осталось. От огромного королевского стада, насчитывавшего когда-то более сотни голов, сохранилась лишь пара гигантов в зоопарке. Но память о них жива. Наш спутник, генеральный менеджер турагентства «ППТ» Шавалит, вспоминал:

— Когда я был мальчишкой, слоны буквально терроризировали водителей городского транспорта. Животных водили каждое утро купаться на Та-Шанг, речку возле королевского дворца. И по дороге в школу мы их непременно встречали. Обычно они вели себя смирно, но только не в период течки. В такие дни самцов купали отдельно от самок, и первым это, самое собой, не нравилось. Я как сейчас вижу ту сцену: вдоль улицы бредут томимые любовной страстью самцы. И тут — автобус. Стадо заметно оживилось, затрубило, задвигало бивнями. Напрасно погонщики пытались их урезонить. Какое там! Автобус протяжно загудел, слоны поняли это по-своему, буквально поперли на него, подняли бивнями и чуть не опрокинули. Наверное, округлый вид машины и звуки, ею издаваемые, что-то напомнили соскучившимся по женской ласке самцам. Как они ошибались! Поняв свою ошибку, обескураженные, виновато прядая ушами и помахивая хвостиками, толстокожие деловито потрусили дальше.

Здесь, в Парке орхидей, крупнейшем в Южной Азии ботаническом саду, расположена слоновья школа. Кроме нее, на сотнях гектаров разместились зоопарк местной фауны, коллекции кактусов, орхидей, сотни пород хвойных и лиственных деревьев. Десятки видов пальм. Искусно постриженные кустарники, изображающие различных животных, и рукотворные каскадные пруды говорят об огромном труде, вложенном в этот уголок побережья. Именно сюда и привезли в свое время из дальних провинций первых слонов. Основное обучение происходит не здесь, а на границе с Бирмой, в парк же они приходят пешком — недели на две-три на каникулы. Кое-кто из них может задержаться здесь и на год, как в санатории, если здоровье не позволяет работать.

Все животные, участвующие в обычных туристских шоу, специально не обучаются. Их никто не учит ходить по узкой досочке, положенной на двух бочках, стоянию на задних ногах и перетягиванию каната с висящими на другом его конце ребятишками. Тем более некогда учиться слонам швырять мяч в ворота — они просто подсмотрели это однажды у людей и тут же переняли их игры.

…Несколько больших групп туристов из Тайваня запустили в слоновник, не предупредив, что там будет. Простодушные дети и не менее наивные взрослые накупили подозрительно дешевых бананов у услужливо подставивших им корзинки местных торговцев и, обложившись фруктами, уселись на трибунах. Слоны появились как-то неожиданно, с погонщиками на спинах, и сразу же по-деловому направились к первым рядам трибун. Зрители заволновались. Тревога усилилась, когда погонщики вдруг разом спрыгнули со спин животных и куда-то исчезли.

Между тем слоны быстро подошли вплотную к зрителям и стали безошибочно выдергивать из-под лавок банановые связки. Находили даже самые мелкие и одинокие бананчики, спрятанные в сумки! Обработав таким образом первый ряд зрителей, принялись за второй и третий.

А потом началось представление. Самым эффектным был номер под названием «бревна». Добровольцы ложились в ряд на небольшом расстоянии друг от друга, а слон аккуратно перешагивал их, ставя колонно-подобные ноги между телами. А если ошибется? Говорят, такого случая еще не было.

Я заметил, как погонщики то и дело наклоняются и что-то тихо говорят своим подопечным, а те внимательно слушают. Этих молодых людей называют кванами, Это особая каста, овеянная ореолом таинственности. Они говорят на очень древнем и странном языке, письменности на котором не существует. Слоны великолепно его понимают. Носители «слоновьего языка» — люди племени соуи из северных провинций Таиланда. Язык запрещено передавать кому-либо «на сторону», только прямым наследникам, которые будут заниматься тем же ремеслом. Больше о загадочном способе общения между кваном и слоном мне узнать ничего не удалось. Предполагаю, что это одно из чудом сохранившихся древних средств коммуникации между человеком и животными, основанное на шипящих звуках и свисте; оно позволило будущему царю природы прочнее встать на ноги и отвоевать себе место среди братьев меньших, а потом было напрочь забыто за ненадобностью. Но, как оказалось, забыто не всеми…

А как же сиамские кошки? Ведь Таиланд — их родина. А вот их-то увидеть как раз не удалось. Оказывается, чтобы поглазеть на это, по мнению гордых тайцев, чудо природы, надо послать запрос в главное управление по туризму, причем за много недель до поездки. Тайцы дорожат своими последними сиамками. Впрочем, этого богатства много и у нас в стране, и в Западной Европе, там, куда столетие назад сиамский король отправил пару кошек в подарок бывшему английскому консулу в Бангкоке Гуду. И наверное, пожалел об этом, потому как с тех пор тайцы никому их больше не показывают. Да и сохранились ли они вообще в Сиаме — сиамские кошки?

Бангкок — Патайя
Автор: Н.Непомнящий. 01 сентября 1995 года